«У меня на голове 28 швов. Все это из детства». Сергей Шабанов – о допотопной вратарской амуниции, зарплате в 40 долларов и работе автослесарем

– Вы же начинали не вратарем, а полевым?

– Да, одно время был нападающим, потом – защитником. Время шло, было заметно, что по определенным качествам я ни там, ни там не успевал. Хоккей мне нравился, уходить из него не хотелось, но что-то надо было делать. Я пришел к тренеру Эдварду Милушеву и попросил попробовать свои силы в воротах. Так в 12 лет стал голкипером.

– Что из себя представляла ваша вратарская амуниция?

– Она была очень смешной. Если показать ее современным голкиперам, игрок даже в ворота в ней не встанет. Форма представляла из себя такой своеобразный ватник с кусочком пенопласта и пластиной из пластика спереди. Но пластик был такого качества, что после пары бросков, пары ударов шайбы просто разлетался. Оставался только пенопласт и вата вместо поролона. Щитки на ногах – это чуть ли не мешки с конским волосом. Шайба попадала в незащищенные места, но мы все равно не акцентировали на этом внимание. Казалось, что это нормально явление. Что касается краг, то делал их наш «Главспортпром», но делал настолько безобразно, что приходилось их перешивать. Мазали их вазелином, чтобы были мягче. Если говорить о шлемах, то нормальных у нас тоже не было, разлетались за месяц. Вот вы представьте, что у нас было вместо решеток: на каких-то предприятиях варили защиту из проволоки. Естественно, такие решетки гнулись, разлетались. Шайбы попадали в глазницы, разбивали носы.

– Приходили домой, как с поля боя?

– По сути дела, да. Больше того, у меня на голове 28 швов. Все это из детства. Жестких моментов было много. Бывали они и в профессиональной карьере. Помню, когда меня уже пригласили в сборную, мы поехали в Финляндию. Нумминен так бросил, что шлем каким-то образом остался целый, а голова оказалась разбита. Кинетический удар, просто шайба очень быстро летела.

– В детстве не боялись получать повреждения, синяки?

– Как я говорю вратарям, если они не будут бояться, то это прямая дорога в больничку. Поэтому нужно правильно оценивать ситуацию. На тренировке можно где-то и увернуться, а вот в игре, сами понимаете, надо стоять так, чтобы все поймать и все отбить. Страх для вратаря – нормальное явление.

– Когда становились в ворота, понимали, что вас ждет подобное месиво?

– Может, в детстве до конца и не осознавал этого. А когда меня пригасили в «Тивали» потренироваться, когда тамошние хоккеисты начали бросать, понял, что шайба может летать очень быстро. Но желания вернуться к роли полевого не было. Точка невозврата оказалась пройдена.

Хотя, знаете, был момент, когда я мог пойти в совсем другом направлении. Когда закончилось мое обучение в школе «Юности», нужно было искать место для продолжения карьеры, для тренировок. Но в начале 90-х позиции вратарей в белорусских клубах были заняты. В чемпионате всего три команды: «Тивали», «Химик» и «Неман». Попасть в число шести вратарей было очень тяжело. Тем более какие люди были в этом списке: Шумидуб, которого я даже за конкурента не считал, это просто недосягаемая вершина, Юра Ивашин, тот же Мезин в Новополоцке, Кудин, Емельянов, Еграшин.

Я пришел к тренеру в школе «Юности», спросил, куда мне идти. Он ответил: «А никуда. Собирайся и иди домой». Я и ушел. Поступил в 107-е минское училище на автослесаря, после его окончания доблестно отработал шесть месяцев на «АвтоВАЗе». Собирал, разбирал автомобили, мне это очень нравилось. И хотелось в ближайшем будущем устроиться в какое-нибудь хорошее место, заниматься этой работой. Но в Минске организовалась хоккейная команда «Триумф», мне предложили за нее поиграть. Матчи мы проводили на открытой площадке за Дворцом спорта. Меня заметили тренеры «Тивали». Фактически дело случая. Помню, Александр Николаевич Владыкин пригласил Сидоренко, с которым работал в «Тивали», на какой-то период в матче «Триумфа», посмотрели на меня и решили попробовать в своей команде. Так и поступило предложение пройти предсезонку с «Тивали».

– То есть вратаря Сергея Шабанова могло и не быть?

– Конечно, почему нет.

– Зато был бы великолепный автослесарь?

– Может, сейчас я был бы владельцем автосалона. Все же начинается с подвала :).

– Как родители реагировали в детстве на вашу не самую легкую вратарскую долю?

– Отец делал то, что и должен: приводил на тренировки, давал возможность проявить себя. Особо не мешал, никогда не нагнетал, старался, чтобы я ответственно относился и к хоккею, и к школе. А мама просто не вмешивалась :). Она пришла на одну игру, посмотрела и после этого сказала, что не может наблюдать за тем, как в ее сына бросают шайбы. И больше на хоккей она не приходила, но по телевизору смотрела.

– Если бы не «Триумф», что было бы?

– А ничего, просто другая жизнь. Знаете, выбирать между работой автослесарем и карьерой хоккеиста мне было непросто, все было очень интересно. Ведь на «АвтоВАЗе» я зарабатывал больше, чем мог бы получать в хоккее. Да даже когда я играл за «Тивали», получал в разы меньше, чем работая учеником мастера на «АвтоВАЗе». Там за день я мог заработать рублей 10, по тем временам это хорошие деньги. Хотя в 90-е были разные схемы и способы заработка :). Чинил машины во время обеда. Даже однажды установил рекорд. Когда только появились «восьмерки», за обед мог достать двигатель из машины. То есть все разобрать под капотом и достать двигатель

– Почему вы тогда сделали выбор в пользу хоккея?

– Мне было интересно, хотел поиграть подольше. Может, свою роль сыграло то, что до этого потратил на хоккей много времени. А когда «Тивали» предлагает пройти предсезонку с командой, начинаешь задумываться, чем не шанс, чем не возможность стать профессиональным игроком. В гаражи я всегда мог вернуться, в любое время, а вот добиться чего-то большого в хоккее было интереснее. Да и какие мои годы были – всего 20 лет.

Скажу честно, в начале 90-х у меня была возможность даже поехать в Америку. Мне и Мезину агент предложил попробовать пробиться туда, но никаких конкретных предложений от клубов не имелось. Нам самим нужно было оплачивать перелет. У Андрея возможности нашлись, у меня нет, хотя очень хотелось. По-моему, нужно было потратить две с половиной тысячи долларов, по тем временам это очень приличные деньги. Так что мне пришлось остаться в Беларуси и доказывать свое мастерство здесь.

– Не пробовали совмещать машины и хоккей?

– Нет, когда я попал в минский клуб, уже просто не было времени. Двухразовые тренировки, матчи. Не было времени ни на что, кроме как заниматься хоккеем.

– Сколько вы получали в «Тивали»?

– По-моему, по первому контракту зарплата была 40 долларов в месяц. За эти деньги можно было купить две упаковки «Сникерсов». То есть это вообще нисколько. Но, в принципе, хватало и этих денег. Особо ведь не развлекались в то время, в ресторан, на дискотеку, может, сходим разок. А так в команде игроков кормили, на матчи возили, форму давали. Ничего лишнего покупать не нужно было.

Хотя приходилось иногда по-настоящему выживать. В команде случались задержки зарплат, иногда ничего не платили, так мы то у родителей на шее сидели, то гоняли в Польшу челноками. Времени свободного было мало, но все равно прошли и эту школу. Продавали практически все: от мелочей до телевизоров. С баулами, все как положено. И, скажу честно, порой торговля была очень успешной, финансовая прибавка была.

– Насколько знаю, на рубеже веков вам еще довелось поиграть в первой лиге чемпионата России, в регионе «Урал».

– Да, было такое. Я даже стал чемпионом Республики Коми. Была такая команда в Нижнем Одесе «Коминефть», поселке с населением в 15 тысяч человек. У клуба было два состава: один играл в высшей лиге чемпионата России, а фарм выступал в чемпионате Республики Коми. Мне тогда было 19 лет. В соперниках у нас были команды из Ухты, Сыктывкара, Воркуты, из каких-то еще городов. В общем, шесть команд. А я играл почти сезон.

– Как игралось на севере России?

– А ничего страшного, там холод переносится легче, чем в Беларуси. Все дело во влажности. Единственный недостаток заключался в том, что мы играли на открытых площадках, маска очень быстро обрастала инеем. Приходилось ее обтирать, стряхивать этой иней. А еще помню, что самая низкая температура, при которой довелось играть, – минус 42 градуса. Это было в Воркуте. Естественно, перед матчем меры безопасности предпринимали: разогревающие мази, еще что-то было. А так, на самом деле, для того региона минус 35, минус 42 градуса – это вполне нормальное явление.

– В чем еще уникальность и особенность Республики Коми?

– В том, что это север, климат неприятный. Рядом с нашим катком находилось футбольное поле. И если каток на зиму расчищали, то поле никто не трогал, потому что это было просто бесполезно. А когда я однажды увидел, что слой снега практически достиг перекладины ворот, понял, что столько снега в своей жизни никогда еще не видел. В таких условиях мы играли, при этом народ постоянно ходил на матчи, собирались полные трибуны.

Источник и фото: by.tribuna.com